Александр Михайловский - Ветер с востока [СИ]
Я смотрел на посветлевшие лица товарищей. В этой победе была и их доля участия. А мысли мои, тем временем, бежали дальше, как говорится, от общего к частному.
– Теперь, – думал я, – высвободившаяся 34-я общевойсковая армия переходит в резерв Верховного Главнокомандования, и после пополнения и переформирования может быть использована для последующих активных действий. Командует армией, если мне память не изменяет, хорошо известный в нашей истории генерал-майор Николай Берзарин. Да-да, тот самый генерал Берзарин, который в 1945 году стал первым советским комендантом Берлина, и чья 5-я гвардейская армия брала в столице нацистской Германии штурмом правительственный квартал и водружала над Рейхстагом Знамя Победы.
Конечно, на обстановку в районе Пскова это, несомненно приятное событие, особого влияния не оказало. Только вот такие, с виду неосязаемые категории, как «моральное состояние и боевой дух войск», по словам наших политработников, «поднялись на недосягаемую высоту».
Брежнев дотянулся до радиостанции и включил ее. Левитан, зачитывая сводку Совинформбюро, оторвался по полной программе, перечисляя номера и названия разбитых и плененных немецких дивизий. Пусть даже после кровопролитнейших боев численность каждой дивизии не превышала и полнокровного батальона – это было не важно. Важно то, что враг в очередной раз был разбит, а победа осталась за нами.
– Итак, товарищи, – сказал я после того, как Левитан окончил читать сводку и по радио зазвучали бодрые военные марши, – нас можно поздравить с успехом. Но, – я подошел к карте, которую расстелил на столе полковник Ильин, – в ближайшее время мы должны еще раз порадовать советский народ и до крайности огорчить немецкого фюрера и его прихлебателей.
– Рига? – с ходу определил генерал Белов, едва бросив на карту свой взгляд.
– Она самая, Павел Алексеевич, – кивнул я, и задал встречный вопрос: – Готовы?
– Всегда готовы, – бодро ответил Белов, – как пионеры…
В кунге наступила тишина. Белов с Плиевым некоторое время внимательно разглядывали расстеленную перед ними карту. В принципе, грамотным командирам не надо было лишних слов – значки и линии на карте, кажущиеся непосвященным китайской грамотой, говорили им о многом. Уж я-то точно мог увидеть на карте этапы запланированной операции, привязанные к местности и некоей условной дате «часа Ч».
Для проведения операции «Альтаир» были выделены мехбригада ОСНАЗ и два почти полнокровных гвардейских кавкорпуса. Кроме того, на псковский аэродром Пески переброшена наша вертолетная группа, и вместе с ней десантный батальон ОСНАЗ полковника Маргелова, уже отличившийся при захвате Любани. Соседи справа тоже не будут сидеть без дела. Ленинградский фронт нанесет вспомогательный удар от Нарвы на Таллин гвардейской танковой бригадой генерал-майора Катукова и шестым кавалерийским корпусом генерал-майора Гусева.
По данным разведки, противнику пока не удалось сколь-нибудь значительно усилить свою группировку в Прибалтике. Лежащее за Изборском до самой Риги пространство на языке военных характеризовалось двумя словами – «оперативная пустота».
Но главной целью операции был все же не Таллин, а Рига. Этот город не только являлся важнейшим узлом коммуникаций, но еще и местом, где по приказу Гитлера расположилась штаб-квартира рейсхкомиссариата «Остланд». Это означало и то, что политика в предстоящей операции будет иметь едва ли не меньшее значение, чем стратегия.
Вслед за армейскими частями на территорию Латвии и Эстонии придут подразделения и следственные органы НКВД. Все будет так же, как уже было в Крыму – или я плохо понимаю товарища Сталина и Лаврентия Берию. Надо же будет весьма любознательным сотрудникам советских карательных органов разобраться и узнать – кто восемь месяцев назад встречал цветами и бутербродами с маслом немецких «освободителей». Кто вырезал семьи советских командиров, кто добивал наших раненых, кто убивал евреев, кто, высунув язык, бегал в ГФП и стучал на всех, кто сочувствовал коммунистам. И будет этим пособникам фашистов воздаяние по их кровавым делам, и да восторжествует принцип справедливости и неотвратимости наказания.
Как говорил великий Суворов: «Недорубленный лес вырастает». Пусть Новая Земля заговорит по-эстонски, а остров Врангеля – по-латышски, но маршей ветеранов СС ни в Риге, ни в Таллине не будет. Как не будет бесновалищ вокруг памятника нашим погибшим воинам, и истерик бывших секретарей горкомов и райкомов партии, которые, по их словам, всю жизнь ненавидели советскую власть и партию, в рядах которой они сделали карьеру.
Понятно, что именно для этого здесь понадобится товарищ Маргелов. Ни верхушка оккупационной администрации, ни местные квислинги, ни так называемая «команда Арайса», ни прочая антисоветская сволочь, которой сейчас переполнена Рига, не должны успеть сдристнуть на Запад. Отловить, осудить, привести в исполнение…
Все это было отдельно и подробно изложено в специальном секретном приложении к плану операции, о котором не следовало знать никому, кроме меня и товарища Санаева. Это была, конечно, программа-максимум. Но с учетом привлеченных средств, а также в связи с тем, что противник не располагает иными силами, кроме тыловых гарнизонов, полицейских и карательных частей, все должно получиться в самом лучшем виде.
Как говорил сын турецкоподданного Остап Ибрагим Сулейман Берта Мария Бендер-бей: – Как в лучших домах Филадельфии…
Оставался только один вопрос, который на этот раз задал Исса Плиев. Это было: – Когда?
– Завтра, – коротко ответил я, – время «Ч» назначено на двадцать ноль-ноль по Москве. Сверим часы, товарищи.
– Теперь самое главное, чтобы враг раньше времени ничего не понял, и не сбежал ненароком, – подумал я, – а то ведь свинтят гады, лови их потом по разным там америкам и канадам…
21 марта 1942 года, утро. Рейхскомиссариат «Остланд», Рига, Рижский Замок.Присутствуют:
Рейхскомиссар рейхскомиссариата «Остланд» обергруппенфюрер СА Генрих Лозе
Генеральный комиссар округа «Леттленд» оберштаффельфюрер СА Отто-Генрих Дрекслер
Начальник военной администрации рейхскомиссариата «Остланд» обергруппенфюрер СС Фридрих Еккельн
Бригаденфюрер СС Петер Хансен
– Итак, – туша рейсхкомиссара Лозе высилась над столом подобно неолитическому мегалиту, – я собрал вас для того, чтобы сообщить крайне неприятное известие – нашей 18-й армии как организованной силы более не существует. Попытка частей XXVIII армейского корпуса прорваться из окружения в направлении Ревеля закончилась их полным разгромом. Мне сообщили, что авиаразведка нашего доблестного люфтваффе, – Лозе поморщился, – или точнее то, что от него осталось, обнаружила перемещение большевистских резервов в направлении Пскова и Ямбурга. Танки и много кавалерии. Вы не хуже меня знаете численность наших тыловых гарнизонов. Того, что мы наскребли по тылам и собрали у Нарвы и Изборска, до поры до времени хватало. Но только пока против них было только боевое охранение, а основные силы красных были развернуты в направлении Петербурга. Теперь все изменилось.
Лозе сделал паузу. – Этой ночью у меня состоялся разговор с рейхсминистром по восточным территориям Альфредом Розенбергом. Войск для защиты территории рейхскомиссариата от большевистских орд нет, и не предвидится. Финны тоже ничем не могут нам помочь, так как ожидают русское наступление в Карелии. После поражений этой зимы вермахт и Ваффен-СС обескровлены. В связи со всем изложенным, наш фюрер сменил свою точку зрения на участие неполноценных народов в нашей эпохальной борьбе с большевизмом. Благо Советы летом так и не успели провести здесь свою мобилизацию. Нам приказано мобилизовать местный сброд и попытаться сформировать из него полноценные воинские части. Латыши, эстонцы, литовцы будут сражаться с русскими, так как возвращение комиссаров для них будет подобно смерти. Да, господа, не удивляйтесь, теперь спасение утопающих должно стать делом рук самих утопающих.
В гробовой тишине рейхскомиссар вышел из-за стола и, шаркая ногами, подошел к окну. Отдернув тяжелую светомаскировочную штору, Лозе долго смотрел куда-то вдаль. Мертвенно серый свет пасмурного прибалтийского утра проник в кабинет.
– Тишина, царящая сейчас за окном, – сказал он, – не более чем иллюзия. Где-то там, на востоке, собираются кровожадные большевистские орды, готовые уничтожить европейскую цивилизацию. События этой зимы показали, что начиная наш поход на восток, мы, немцы, серьезно недооценили злобу и животное упорство этих недочеловеков, и переоценили наши силы. Сейчас у меня такое чувство, господа, будто меня выставили голым на мороз.
– А посему, – Рейхскомиссар резко повернулся к присутствующим, – рейхсминистр Розенберг приказал сформировать из местного контингента добровольческий легион территориальной обороны «Остланд». Не пугайтесь слова «добровольческий». Мы должны провести тотальную мобилизацию всего мужского населения в возрасте от четырнадцати до шестидесяти лет. У этих недочеловеков будет право добровольно выбрать, где им издохнуть, на фронте от рук большевиков, или в тылу на наших шахтах или рудниках. Никакой жалости, и никакого снисхождения. Ни латышам, ни эстонцам, ни литовцам не будет никакого места в будущем Тысячелетнем Рейхе. Лишь ничтожная часть из них пригодна для германизации. А посему, чем больше мы их уничтожим в ходе этой войны, тем проще будет решать эту проблему потом. В первую очередь мы должны позаботиться об уничтожении местной интеллигенции, журналистами, врачами, адвокатами и учителями должны трудиться только те, в чьих жилах течет истинно арийская кровь.
